Жил в прежние времена человек по имени Ерэнсэ-сэсэн. Был он очень находчив и до того щедр, что всякого, кто бы ни зашел к нему, — старый ли, малый ли, — приве­чал и непременно угощал. И пошла о нем слава.

Дошла молва о нем до хана.

—  Как бы мне этого Ерэнсэ-сэсэна повидать? — го­ворит хан.  — Больно уж его хвалят.

И решив повидать Ерэнсэ-сэсэна, сел хан на коня, от­правился в путь. Едет он, едет и думает: «Когда я к нему приеду, он ведь спросит, кто я такой. Что я ему отвечу? Постой-ка, скажу, что я — друг его прапрадеда». Приготовив такой ответ, успокоился хан. Думает: «Коли я так ему скажу, он окажет мне почести».

Вот доехал хан до ворот Ерэнсэ-сэсэна, и едва вошел во двор, как Ерэнсэ выбежал навстречу.

—  Айдук, айдук*! — говорит. — Милости прошу, захо­ди в дом.

Завел в дом, посадил на почетное место. Завязав беседу, спрашивает:

—  Кто ты будешь?

—  Я, — отвечает хан, — друг твоего прапрадеда. «Врешь,   плут, — думает  Ерэнсэ-сэсэн. — Не   мог ты знать моего прапрадеда, слишком для этого молод». Тут догадался он, кто его гость, пошел в другую половину и сказал жене:

—  Ты никакой еды не подавай, а налей в суповую чашу чистой воды и принеси нам.

Налила жена полную чашу чистой воды и поставила перед ними.

—  Ну, давай, дорогой гость, пообедаем, — говорит Ерэнсэ, зачерпнув ложкой воду. — Придвинься поближе, угощайся.

И сидит, хлебает воду. Хану тоже пришлось хлебать воду, но не выдержал хан, спрашивает:

—  Это что же за еда?

—  Что, спрашиваешь, за еда? Это — суп из прапразайчатины.

Таким вот образом ответил Ерэнсэ на хитрость хана. Уехал хан не солоно хлебавши и думает, как бы отомстить. Думал, думал и надумал. «Постой-ка, — говорит сам себе, — поручу-ка ему одно дело. Не выполнит — голову отрублю». Заело его, значит, а раз он хан, то и голову отрубить в его власти.

Надумав так, вызвал хан Ерэнсэ-сэсэна. Ну, раз вызвал, приехал Ерэнсэ. Хан говорит ему:

—  Вот даю тебе сорок баранов. Я к тебе приеду. — И называет день и час, когда приедет. — Сделай так, чтобы к моему приезду бараны объягнились и стало их восемьдесят. Не сделаешь — голову тебе отрублю.

Ерэнсэ и так, и эдак прикинул, но ответа не нашел. Пришлось гнать баранов к себе. Пригнал их в свой двор, зашел домой, сидит, пригорюнившись. А жены в это время дома не было. Но вскоре пришла она и спрашивает:

—  Ты что пригорюнился? О чем задумался?

—  Да вот, — отвечает Ерэнсэ-сэсэн, — дал мне хан сорок баранов. «Сделай, — говорит, — так, чтобы они объ­гнились и стало их к моему приезду восемьдесят, а не сделаешь — голову отрублю». Вот об этом я и задумался.

—  Хей, не горюй, не ломай голову из-за пустяка, — говорит жена и подает ему нож с точильным камнем. — На-ка, наточи нож.

Наточил Ерэнсэ нож.

—  Иди, — говорит жена, — зарежь самого упитанного барана. Гостей позовем.

Ерэнсэ зарезал хорошего, самого упитанного барана, освежевал, разрубил мясо и, положив в котел вариться, позвал в гости соседей. Угостили хозяин с хозяйкой гостей на славу и проводили, дав каждому трех-четырех, а то и пять или шесть баранов. Ни одного барана во дворе не осталось.

Ладно. Подошел срок, названный ханом. Ждут его. Жена говорит мужу:

—  Ты сиди дома, я сама выйду навстречу. Когда подъедет — завопи дурным голосом.

—  Будь по-твоему, — отвечает Ерэнсэ.

Подъехал хан, не задержавшись ни на час, ни на минуту. Только подъехал — ворота распахнулись. Только
повернул  хан  во двор — из дому послышался вопль.

—  Это кто там вопит? — спрашивает хан.

—  Ерэнсэ.

—  С чего это он вопит?

—  Он, мой хан, рожает — все никак не разродится.

—  Так разве ж мужчины могут рожать?

—  А бараны могут ягниться? — отвечает женщина.

—  Ах, вот оно что! — сказал хан и отправился вос­вояси.

Но все еще не угомонился хан. Надо же как-то при­драться и отрубить Ерэнсэ голову, зло сорвать. Вызвал он опять Ерэнсэ-сэсэна. Вызвал и спрашивает:

Ну-ка, Ерэнсэ, скажи, где в июне месяце мух нет. Должно быть, допекли его мухи, хочет построить дом в таком месте, где они не будут надоедать.

—  Где нет людей, там и мух нет, — отвечает Ерэнсэ.

—  А где людей нет?

—  Во-он на той горе.

—  Давай сходим туда, коли так, — говорит хан.

Повел его Ерэнсэ, ведет то в гору, то с горы. Запыхался хан, жирный он был, хан-то. А Ерэнсэ идет и идет, — мол, не дошли еще, вот-вот дойдут. Совсем обессилел хан. Наконец, поднялись еще на одну гору, и Ерэнсэ сказал:

—  Вот та самая гора.

Сели передохнуть. Хан дышит тяжело, весь в поту. Сидит, прислушивается, не зажужжит ли муха. И вдруг — бз-з-з... Опустилась муха ему на грудь.

—  Ты сказал — мух тут нет, а вот она — муха! — кричит хан.

—  Я сказал — где нет людей, там и мух нет, — отве­чает Ерэнсэ. — А мы с тобой не люди — собаки, что ли?

Так Ерэнсэ, измаяв хана, опять взял верх. С тех пор хан больше уже не пытался перехитрить его.

Башкирское народное творчество. Том V. Бытовые сказки. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. — 496 с. Составитель А.М. Сулейманов.