Жил в одном ауле бай¹-башкир по имени Ахмет. Поста­вив в пяти верстах от аула юрту, большую часть жизни проводил он при своем табуне, в котором было с тысячу коней. Табунщиком служил у него надежный человек — батрак Юмагужа. Ахмет этого батрака очень ценил, надеялся на него больше, чем на самого себя, и давал ему полную волю делать в хозяйстве все что угодно. Бай величал батрака Йылкысыбаем.

Однажды Ахмет-бай с аульным его соседом Абдуллой-баем собрались съездить в город. Перед отъездом Абдулла выглядел удрученным. Ахмет спросил, в чем причина его удрученности. Сосед пожаловался, что нет у него надежного табунщика и табун останется без пригляда. В ответ на это Ахмет говорит ему:

—  Ты, наверно, плохо относишься к своим батракам. Коли сам ты хорош, так и они хороши. Вот есть у меня батрак Юмагужа. Я стараюсь относиться к нему как можно душевней, поэтому и он служит мне от души. Я ве­личаю его за хорошую службу Йылкысыбаем и доверяю ему больше, чем самому себе.

—  Э, — говорит Абдулла, — сколько ни доверяй, все они одинаковы. Как бы и твой Йылкысыбай не сыграл с тобой шутку.

Ахмет не согласился с Абдуллой, и они заспорили.

—  И твой Йылкысыбай, наверно, плутует, обманы­вает тебя, — твердит Абдулла.

Ахмет стоит на своем, утверждает, что Йылкысыбай — человек надежный.

—  Если  я  прав,  если  окажется, что Йылкысыбай ненадежен, что ты мне дашь? — спрашивает Абдулла.

—  Если ты прав, если окажется, что Йылкысыбай ненадежен, отдам тебе всю тысячу своих коней, юрту, все домашнее имущество и Йылкысыбая тоже, — отвечает Ахмет.

Абдулла же, побившись об заклад, пообещал: если окажется, что он не прав, то отдаст замуж за Ахмета обеих своих дочерей и две тысячи рублей впридачу.

Перед отъездом Абдулла сказал дочерям:

—  Доченьки, мы вдвоем с Ахметом уезжаем в город. Пока Ахмета не будет дома, подговорите его табунщика Йылкысыбая угостить вас мясом, зарезав косячного жеребца².

—  Ладно, атай, сделаем, как велишь, — ответили дочери.

Когда Ахмет с Абдуллой уехали, дочери Абдуллы принарядились, сели на лучших отцовых коней и отправи­лись на яйляу Ахмета. Подъехали к юрте, кличут Йыл­кысыбая. Выбежал табунщик из юрты, засмеялся ра­достно.

—  О аллах! — говорит. — То, что ждал я с небес, яви­лось с земли.

Завел девушек в юрту, выставил вкусные угощения. Поели девушки, попили кумысу и, цепляя слово за слово, доведя Йылкысыбая похвалами до помрачения разума, попросили угостить их мясом, зарезав косячного жеребца. И дали понять, что останутся переночевать, если их желание будет исполнено.

—  Ах, душеньки, — ответил Йылкысыбай, — ради вас я не то что косячного жеребца — даже Азбузата зарезал бы, да на нем бай уехал. Пойду, зарежу косячного жереб­ца, а баю скажу — украли, или — волки съели, на худой конец, скажу — утонул.

Когда он вышел, дочери Абдуллы захихикали.

—  Хи-хи-хи! Говорят, будто Йылкысыбай не обманы­вает, вот, оказывается, как он не обманывает!

Поев мяса косячного жеребца, дочери Абдуллы бая переночевали с табунщиком и утром уехали домой. Ока­зался Йылкысыбай в невеселом положении и начал ко­рить себя:

—  Ах, глупец ты, глупец! Увлекшись девчонками, ли­шил табун такого жеребца? Как я отвечу, когда бай вернется? Постой-ка! Еще дедами нашими сказано: «Коль не с кем посоветоваться, посоветуйся со своей шапкой». Попробую посоветоваться с шапкой.

Надел Йылкысыбай свою шапку на верхушку куста и, представив, будто шапка — это он сам, а он сам — это бай, завел разговор.

—  Ассалям агалейкум! — поздоровался он, подойдя к шапке. И сам же ответил за шапку:

—  Вагалейкум ассалям!

—  Ну, Йылкысыбай, как ты тут без меня жил? Жив-здоров?

—  Слава аллаху, бай-агай. Только все же случилась одна неприятность: волки, будь они неладны, съели косяч­ного жеребца.

—  Что ты несешь! Разве такой жеребец поддался бы каким-то там волкам!

«Нет, так не выйдет»,— подумал Йылкысыбай и на­чал разговор заново. Отдал салям, ответил сам же, рас­спросил шапку о своем здоровье и спрашивает за бая:

—  Что это, Йылкысыбай, в табуне косячного жеребца не видать?

—  Утонул он, бай-агай.

—  А где же его шкура, кости?..

Растерялся Йылкысыбай: не знает, как ответить. Третий раз поздоровался, задал вопрос за бая и ответил:

—  Украли нашего косячного жеребца.

И сам же возмутился, будто бы он — бай:

—  Да как же воры могли его увести, когда у нас такие злые собаки!

Нет, не может выкрутиться Йылкысыбай.

—  Ну, шапка, — говорит он, — попробую подойти к те­бе еще разок. Коль не найдешь путевого ответа, больше сроду не подойду.

И снова, отдав салям и расспросив о здоровье, гово­рит за бая:

—  Слушай-ка, Йылкысыбай, что-то я не вижу в табуне косячного жеребца. Где он?

А шапка будто бы отвечает:

—  Видишь ли, бай, когда ты уехал, ко мне приехали прекрасные, как гурии, дочери Абдуллы-бая и говорят: «Йылкысыбай-агай, если ты угостишь нас мясом, заре­зав косячного жеребца, мы с тобой переночуем». Не хва­тило у меня сил отказать таким красавицам. Зарезал я жеребца. Ты уж прости меня.

—  Вот и ладно! — Это он за бая говорит. — Хорошо, что угодил гостьям. Так и надо делать.

—  Ай да шапка! Славный совет ты мне дала! Будь что будет, — сказал Йылкысыбай, успокоился, надел шапку и ушел в юрту.

Тем временем Ахмет-бай с Абдуллой-баем вернулись из города.

—  Ну, как дела, детки? Исполнили, что я велел? — спрашивает Абдулла у вышедших встретить его дочерей.

—  Дело сделано! — отвечают дочери, перебивая друг дружку. — Подговорили мы Йылкысыбая угостить нас мясом, зарезав косячного жеребца. Йылкысыбай, ко­нечно, скажет своему баю — украли жеребца, или — вол­ки съели, на худой конец, скажет — утонул. Мы не только угостились, но и переночевали у него.

—  Спасибо, детки! — сказал Абдулла и — скорей к Ахмету. — Ну, — говорит, — полюбуйся, дружок, своим надежным Йылкысыбаем. Чего только он тут не вытворял! Когда мы с тобой уехали, мои дочки, оказывается, отпра­вились на твой яйляу. Йылкысыбай угостил их мясом, зарезав твоего косячного жеребца. Мои дочки спросили, что он тебе скажет. А он ответил, что скажет — украли жеребца, или — волки съели, на худой конец, скажет — утонул. Ты уверял, будто он не обманет, а теперь видишь, каков он? И, надеюсь, ты не забыл, что пообещал, когда мы с тобой побились об заклад?

Ахмет в ответ:

—  Мой Йылкысыбай — честный человек. Если и впрямь зарезал, так и скажет — зарезал.

—  Вряд ли, — говорит Абдулла, качая головой. — Дело-то больно уж нехорошее.

—  А что тут нехорошего? — отвечает Ахмет. — Гости дороже косячного жеребца. Если Йылкысыбай попытается обмануть меня — другое дело. Тогда все, что я обещал, станет твоим.

И вот эти двое отправились к Йылкысыбаю. Вошли к нему в юрту, поздоровались. Ахмет, прикинувшись ниче­го не ведающим, говорит:

—  Мы вот табун оглядели и что-то косячного же­ребца не увидели. Где он?

А Йылкысыбай:

—  Видишь ли, когда вы уехали, у меня побывали дочери Абдуллы-бая. «Йылкысыбай-агай³, если б ты угостил нас мясом косячного жеребца, мы бы у тебя и переночевали», — сказали они. Не смог я отказать девуш­кам, прекрасным, как райские гурии, зарезал жеребца. Делай со мной что хочешь.

—  Ай, кустым, спасибо тебе! — обрадовано вскричал Ахмет-бай. — Хорошо сделал, угодив гостьям!

А Абдулла-бай спросил:

—  Скажи-ка, Йылкысыбай, вот что: с которой из моих дочерей ты лег?

—  Со старшей, — ответил Йылкысыбай.

—  Спасибо, оказывается, ты правдив, — сказал

Абдулла-бай и тут же сговорился выдать старшую дочь за Йылкысыбая, а младшую — за Ахмета, дав по пять­десят тысяч рублей приданого.

Благодаря своей честности, а также прямоте Йылкысыбай разбогател и до сих пор, говорят, жив-здоров.

¹Бай — богатый землевладелец или скотовод. (прим. by admin)
²Косячный жеребец — единственный жеребец в косяке. Табун делиться на косяки по 15-25 кобыл. (прим. by admin)
³Агай — почтительное обращение к старшему мужчине. (Центральноазиатский исторический сервер)

Башкирское народное творчество. Том V. Бытовые сказки. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. — 496 с. Составитель А.М. Сулейманов.