До недавнего времени башкиры готовились к охоте на медведя без широкой огласки, старались держать в секрете сборы на охоту. При выходе на охоту и во время охоты не называли громко медведя по имени - «айыу», а говорили в иносказательной форме: «лап-лоп» (звук, издаваемый при ходьбе грузного человека или животного), «алпан-толпан» (досл. «вразвалку»), «думбай» («неповоротливый»), «урман эйәhе» («хозяин леса»), «урман kото» («лесной дух»), «олатай» («дедушка»), «алып» («богатырь») и т.д. Возвращались с охоты другой дорогой и, если охота была удачной, избегали встречи с людьми и ответов на вопросы о добыче. В основе этих предосторожностей и запретов лежали вера в то, что медведь не только слышит человеческую речь, но и понимает ее, что дух убитого медведя или другие медведи могут отомстить охотникам. 

Необходимо отметить, что, по некоторым источникам, у башкир существовало табу на охоту на медведя и на поедание его мяса. Так, в 1966 г. в д. Старомусятово Бурзянского района от М.С. Мамбетова (1901 г.р.) записана информация, что в древности башкиры не ели медвежатину, так как медведя относили к человеческому роду. Аналогичные сведения содержатся в легенде «Айыу олатай» («Дедушка медведь»). В ней высказывается мнение, что если человек из рода «Айыу», то он не должен был охотиться на медведя и есть его мясо. Другие охотники перед выходом на охоту обращались к медведю с просьбой: «Дедушка медведь, мои дети страдают от голода, безвинные, не соблюдающие никаких обычаев, разреши им отведать (мясо – И.А.) соплеменника». 

Еще в конце XIX – начале ХХ вв. башкиры Учалинского и Абзелиловского районов Башкортостана, а также Пермской и Свердловской областей справляли после удачной охоты на медведя праздник «Айыу туйы» («Медвежий праздник»). Согласно источникам, он проводился в двух вариантах, отличающихся друг от друга деталями. Ритуалы первого варианта содержатся в статье А.Н. Киреева и в информации, записанной в 1986 г. в с. Амангильдино Абзелиловского района от М. Юлмухаметовой: охотники привозили убитого медведя на летовку («йәйләү»), снимали с него шкуру цельной (вместе с головой, лапами и хвостом). Затем набивали шкуру травой и ставили это чучело в центре площадки, где проводился праздник; он продолжался до 15 дней. Охотники поочередно или группой исполняли вокруг чучела ритуальный танец, сопровождаемый ритмическими возгласами и пением. Исполнитель танца набрасывал на себя медвежью шубу, вывернутую наизнанку, и, уподобившись медведю, воспроизводил его походку и движения. На празднике произносились заклинания («арбау»), обращенные к медведю – дарителю благополучия и счастья и одновременно мольба не ввергать народ в беду. Второй вариант праздника, записанный М.С. Гиззатуллиной у кубаляк-табынцев Учалинского района, отличается от вышеописанного варианта тем, что охотники привозили тушу медведя в стойбище («йорт»). При сдирании шкуры отдельно брали голову и осыпали ее птичьим пухом. Этот ритуал, по всей видимости, связан с символикой «кормления» тотема. Смыв с головы кровь, насаживали ее на специальный столб. А сохранившиеся на столбе от прошлогоднего праздника череп и кости медведя относили в горы или в лес. Праздник продолжался три дня. Уважаемый в округе человек, накинув медвежью шкуру, исполнял традиционный танец, припевая: «Дедушка медведь, дай нам благополучия, пусть от нас убегают прочь всякие болезни!». Женщины восклицали: «Дедушка медведь, дай нам 113 благополучия, пусть мой сын будет, как ты!». По-видимому, во время праздника его участники угощались мясом убитого медведя. Это предположение подкрепляется сообщением фольклориста М.М. Сагитова о бытовании в прошлом у башкирских охотников обычая совместного поедания медвежатины, чтобы сила и лучшие качества медведя перешли к ним. 

Источник: Илимбетова А.Ф. Отражение культа медведя в мифологии и народных традициях башкир. // Актуальные проблемы истории, языка и культуры Башкортостана: Сб. науч. тр. мол. уч. ИИЯЛ УНЦ РАН. – Уфа, 2008. III выпуск.-с.107-119 Альберт Махмудов. Источник